Те, кто уехал, спрашивают у меня, как тут у нас: переживаем ли, страдаем ли, ощущаем зверскость происходящего и как с этим уживаемся. Глядя по сторонам и вдыхая один на нас всех воздух, я отвечаю, что жизнь продолжается, что все разруливают свои дела. Ездят на фесты, делают фесты, постят lifestyle сториз. Говорят, человеческая психология не способна выдерживать такое количество стресса и будет делать все возможное, чтобы обезопасить себя хотя бы немного. Для того, чтобы помнить, мне приходится заставлять себя смотреть интервью и большие видео о том, как там сейчас у них и что у других у нас.
Гастроэнтеролог вчера дала мне терапевтическую речь, в которой рассказала о своем отношении к антидепрессантам. Она считает, что они нужны для того, чтобы вывезти тяжелые состояния и человеческие трагедии типа смерти, резкого изменения жизненных обстоятельств и других проблем, которые сильно сказываются на психике и качестве жизни. Но что человек в целом должен быть способен принимать решения при разных жизненных трудностях на трезвую голову, то есть без измененного чем-либо сознания. Если психологически тебе плохо, и ты пытаешься это купировать лекарствами, то принципиально ты ничего не поменяешь, если будешь постоянно прибегать к лекарствам как к конфеткам при голоде. Она приводила примеры, что вот если ребенок перестает ходить в туалет, то его нужно не на лекарства сажать, а узнать, в чем может быть причина такой реакции, так как чаще всего она психологическая: ему может не нравиться в детском саду, например. И чинить такое нужно соответственно, начиная с причин стресса, который оказывает влияние на все остальное.
Эти наставления были направлены на меня и мои вопросы о том, считает ли она, что мой синдром раздраженного кишечника нуждается в дополнительной порции антидепрессантов, так как, очевидно, год выдался не самым легким. Я думала, что хуже, чем в Covid мне не будет никогда, кто сейчас смеется в итоге. Она спросила у меня: может, то, что кишечник сейчас так восприимчив к инфекциям и не смог самостоятельно разобраться (а он мог, но не смог) означает, что есть что-то посерьезнее, что нужно разобрать, не только вздутие живота и дискомфорт, с ним связанный? Что если не докопаться до реальной причины, то можно постоянно болеть и лечиться, купируя стресс антидепрессантами и считая, что вот оно спасение, дайте еще рецепт.
Когда я попыталась объяснить ей, что я за год прожила самое счастливое и самое стрессовое профессиональное событие, потом несколько недель взахлеб от пессимистичного диагноза кота и все еще пытаюсь осмыслить начавшиеся 24 февраля события, она так молчаливо и спокойно посмотрела на меня и сказала, что нужно не забывать радоваться тому, что мы воспринимаем как должное. Что солнце будет восходить несмотря ни на что, вода будет течь несмотря ни на что, музыка будет всегда несмотря ни на что, и танцевать мы будем несмотря ни на что.
И я задумалась: то есть жизнь всегда продолжается несмотря ни на что?
Кажется, всегда. Говорили, что после холокоста поэзии больше быть не может. А была, и даже неплохая. Несмотря ни на что.
И, кажется, это не последний раз, когда кажется, что жизнь кончилась. Есть какая-то издевательская ирония в том, что события семидесятилетней давности заставили мир поверить в то, что такое не может повториться снова, а в итоге именно они и стали каким-то извращённым поводом для того, что происходит сейчас.
Но хранить память о мирной жизни очень важно. Этот бесконечный февраль однажды закончится, и нам жить с тем, что в нас после него останется. И очень важно и нужно, чтобы мы не разучились ходить на фесты и постить сторис. Потому что из этих мелких зёрнышек жизнь и будет восстанавливать саму себя, когда придёт время.