Вводят в ступор «как дела» и «что думаешь дальше». Я пару дней назад впервые очень грустно зафиксировала в себе мысль, что моей стране я не нужна, как и мне не нужна та страна, которая теперь на месте той, которую я любила. Хотя я никогда не была привязана к месту: только к людям и своим занятиям. И теперь, когда мои любимые люди и занятия больше не нужны моей стране, ну что ж.
За последние пару недель этого пиздеца, и даже это будет слишком слабым словом, я едва не заревела только раз: когда моя карточка не сработала в магазе — это когда ты держишься до последнего, успокаиваешь, действуешь, не даешь себе ни минуты на тоску и слезы, и начинаешь глупо рыдать из-за того, что последний кусочек пирога купили прямо перед тобой. В остальное время я с утра до ночи работаю, думаю, спасаю все, что есть, уже ментально строю свое будущее в другом месте и ужасно, чудовищно грущу по лапам, которые будили меня дома.
В стране, которую убивает сейчас моя страна, — брат с семьей, и только это меня действительно глубоко тревожит — лишь бы они выехали целыми, лишь бы им оставили жизнь, потому что я, как и все мы, эгоист, и хочу, чтобы моим любимым людям было хорошо. Каждый раз, когда я думаю о том, как мне трудно, я вспоминаю о брате, и все мои заботы и печали не выглядят такими уж трагичными. В конце концов, выстроить жизнь заново в другом месте не кажется невозможным, если эта жизнь у тебя есть.
Недавно вспомнила, что после окончания универа меня всегда ждала опция поехать жить в Штаты и начать свою карьеру там. Но меня закружило в Москве, в тот момент новом для меня городе, где шпильки застревали в ступеньках эскалатора в метро. Мне не нужно было что-то более безопасное «еще», когда было так волнительно и захватывающе каждый день, даже когда я рыдала от количества часов, которые тратятся на дорогу. Я хотела жить на своей земле и делать на ней клевые штуки, вот и более-менее все.
Вчера случилось то, что я считала невозможным, — одна из трех самых больших музыкальных компаний мира решила уйти из страны, поставив на паузу все релизы на неопределенный срок. Говорят, сегодня-завтра уйдут остальные две, и я почти уверена, что так и будет. Мое мнение обо всех уходах с рынка очень четкое: деньги все равно вернутся к деньгам, но тут важно другое: то, что происходило в последние 10-15 лет в сфере, в которой я работала, сделало возможным работать в ней таким, как я — людям, которым важна конкуренция, важен мир вне их страны, важен мир в его разнообразии, важны честность, профессионализм, который может развиваться только на свободном рынке. Когда уйдут международные офисы, останутся компании, которые десятилетиями ограждали свои монополии, а это, скорее всего, те же самые люди, которым не нужны такие, как я, как им не нужны были такие, как я, 20-30 лет назад. Мне не о чем будет писать: за последние два-три года новостей об открытии новых компаний, слияниях и поглощениях, новых сделках у нас стало больше, и меня все это драйвило — я искала параллели, пыталась предугадать, что на фоне мировых феноменов может произрасти у нас. Для меня мои маленькие подкасты и эссе об индустрии всегда, абсолютно всегда были мостиком между тем, что у нас, и что там у них — таких больших, интересных и неуëмных в своей энергии.
За неделю до вoйны мне дорисовали мой первый ролик, который я готовила как промо третьего сезона Pillow News. Это моя первая работа как автора и мини-продюсера самого себя, и нет ничего в этих 15 секундах, что мне бы не понравилось. Я ужасно, ужасно гордилась собой и планировала релиз ближе к середине марта. Теперь я пересматриваю его и думаю, что если есть что-то, что никто не может отнять у меня и моих друзей — вера в то, что у нас все равно все получится. Again and again and fucking again.
Всем нам надо держаться!
Обнимаю, это все ужас, которого никогда не должно было произойти